Люди начали снимать с
измученных лошадей вьюки, а я с Дерсу снова пошел по дорожке. Не успели мы сделать и 200 шагов, как снова наткнулись на следы тигра. Страшный зверь опять шел за нами и опять, как и в первый раз, почуяв наше приближение, уклонился от встречи. Дерсу остановился и, оборотившись лицом в ту сторону, куда скрылся тигр, закричал громким голосом, в котором я заметил нотки негодования...
Неточные совпадения
Потные,
измученные скакавшие
лошади, провожаемые конюхами, уводились домой, и одна зa другой появлялись новые к предстоящей скачке, свежие, большею частию английские
лошади, в капорах, со своими поддернутыми животами,похожие на странных огромных птиц.
К сумеркам мы дошли до водораздела. Люди сильно проголодались,
лошади тоже нуждались в отдыхе. Целый день они шли без корма и без привалов. Поблизости бивака нигде травы не было. Кони так устали, что, когда с них сняли вьюки, они легли на землю. Никто не узнал бы в них тех откормленных и крепких
лошадей, с которыми мы вышли со станции Шмаковка. Теперь это были исхудалые животные,
измученные бескормицей и гнусом.
Их звали «фалаторы», они скакали в гору, кричали на
лошадей, хлестали их концом повода и хлопали с боков ногами в сапожищах, едва влезавших в стремя. И бывали случаи, что «фалатор» падал с
лошади. А то
лошадь поскользнется и упадет, а у «фалатора» ноги в огромном сапоге или, зимнее дело, валенке — из стремени не вытащишь. Никто их не учил ездить, а прямо из деревни сажали на коня — езжай! А у
лошадей были нередко разбиты ноги от скачки в гору по булыгам мостовой, и всегда
измученные и недокормленные.
Где-то остановили
лошадь и телегу, и опять брехали собаки: и, продолжая сновидение, втроем зашагали в сребротканую лесную глубину его, настолько утомленные, что ноги отдельно просили покоя и сна, и колени пригибались к земле. Потом неистово закричал назябшийся,
измученный одиночеством и страхом Федот, которого таки не взяли с собой.
Он вскочил на
лошадь, и ударами принудил
измученного коня скакать по дороге в селение… в его голове уже развились новые планы, новые замыслы гибели и разрушения.
Воз оттуда едет, и девица или женщина идёт; лошадёнка мухортая, голову опустила, почитай, до земли, глаз у неё безнадёжный, а девица — руки назад и тоже одним глазом смотрит на скотину,
измученную работой, а другим — на меня: вот, дескать, и вся тут жизнь моя, и такая же она, как у
лошади, — поработаю лет десяток, согнусь и опущу голову, не изведав никакой радости…
На постоялом дворе, на одной из широких улиц большого торгового села Воскресенского, в задней чисто прибранной горенке, за огромным самоваром сидел Патап Максимыч с паломником и молчаливым купцом Дюковым. Решили они заночевать у Воскресенья, чтоб дать роздых
лошадям, вдосталь
измученным от непривычной езды по зимнякам и лесным тропам.
Усталая,
измученная переживаниями и тяжелой дорогой, я еле держалась на ногах, когда Михако помог мне сойти с
лошади.
В другое время юноша пришел бы в неописуемый восторг от этой похвалы и ласки заслуженного боевого генерала. Теперь он лишь смущенно улыбался в ответ, и лишь только ему вручили записку, вскочил на
лошадь и помчался в обратный путь, то и дело пришпоривая
измученного «венгерца».
Измученная, потная, непривычная ходить под верхом,
лошадь спотыкалась о пни и кочки. Теркин нервно понукал ее, весь черный от дыма и сажи, без шапки, с разодранным рукавом визитки.
И скоро мое движение вперед приобрело все черты долгого и однообразного сна, покорной и безнадежной борьбы с неодолимым пространством; так, вероятно, грезят
измученные оглохшие
лошади к концу далекого пути и те особенные люди, что ходят из конца в конец земли и тягучим ритмом своих шагов гасят сознание жизни.
Из-за двери слышен был в это время оживленно-недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности
измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки, и по тому, что казаки, державшие
лошадей, смеялись громко под окном дома, — по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что-нибудь важное и несчастливое.
С счастливыми,
измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую
лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться.